Неточные совпадения
— Елена, сжалься надо мной — уйди, я чувствую, я могу умереть — я не выдержу этих порывов… вся душа моя
стремится к тебе… Подумай,
смерть едва не разлучила нас… и теперь ты здесь, ты в моих объятиях… Елена…
И, кто знает (поручиться нельзя), может быть, что и вся-то цель на земле,
к которой человечество
стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать — в самой жизни, а не собственно в цели, которая, разумеется, должна быть не иное что, как дважды два — четыре, то есть формула, а ведь дважды два — четыре есть уже не жизнь, господа, а начало
смерти.
См. далее стр. 255.] рассуждения о том, как все умрут голодною
смертью от безделья, ежели равномерное распределение богатства отнимет у частных людей побуждение
стремиться к наживанию себе капиталов…
Марфа вздохнула свободно. Видя ужасный мятеж народа (который, подобно бурным волнам,
стремился по стогнам и беспрестанно восклицал: «Новгород — государь наш!
Смерть врагам его!»), внимая грозному набату, который гремел во всех пяти концах города (в знак объявления войны), сия величавая жена подъемлет руки
к небу, и слезы текут из глаз ее. «О тень моего супруга! — тихо вещает она с умилением. — Я исполнила клятву свою! Жребий брошен: да будет, что угодно судьбе!..» Она сходит с Вадимова места.
Человек боится
смерти и подлежит ей. Человек, не знающий добра и зла, кажется счастливее, но он неудержимо
стремится к этому познанию. Человек любит праздность и удовлетворение похотей без страданий, и вместе с тем только труд и страдания дают жизнь ему и его роду.
Федоров же, смелее и радикальнее идя в направлении Мечникова [Имеются в виду идеи И. И. Мечникова о «естественной
смерти» и о продлении человеческой жизни (см.: Мечников И. И. Этюды оптимизма М 1987).],
стремится к научному бессмертию, принимая за него отсутствие
смерти, или неопределенную продолжительность жизни.
Как все сопрягать? Как можно
стремиться к жизни и в то же время не бояться
смерти? Как можно вообще любить эту жизнь, которая полна таких мук и ужасов?
Не должен ли он
стремиться к такой же доблестной
смерти? Куда ему!
В атмосфере
смерти ты нашел бы то,
к чему вечно
стремился своим беспокойным, благородным сердцем.
Животная личность страдает. И эти-то страдания и облегчение их и составляют главный предмет деятельности любви. Животная личность,
стремясь к благу,
стремится каждым дыханием
к величайшему злу —
к смерти, предвидение которой нарушало всякое благо личности. А чувство любви не только уничтожает этот страх, но влечет человека
к последней жертве своего плотского существования для блага других.
Жизнь человека есть стремление
к благу;
к чему он
стремится, то и дано ему: жизнь, не могущая быть
смертью, и благо, не могущее быть злом.
И кто знает, может быть, что и вся-то цель на земле,
к которой человечество
стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать в самой жизни, а не собственно в цели, которая, разумеется, должна быть не иное что, как дважды два четыре, т. е. формула, а ведь дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало
смерти» (курсив мой. — Н.Б.).
Он лелеял эту мысль и уже
стремился к этой цели. Ее
смерть в настоящую минуту окружила бы ее в его собственном сознании ореолом мученичества, а это и было бы главной причиной мучительных угрызений совести.